Проклятая игра - Страница 89

– Пожалуйста, – взмолился Уайтхед, – не оставляй меня.

– Я хочу, чтобы вы закончили историю.

– Хорошиймальчик.

– Только все, вам ясно? Все.

– А что еще рассказывать? Я разбогател. Я вклинился в один из самых быстроразвивающихся послевоенных рынков – фармацевтику. Всего за полдесятилетия я поднялся в число мировых лидеров. – Он усмехнулся. – Более того, в том, как я зарабатывал свое состояние, было очень мало нелегального. В отличие от многих, я играл по правилам.

– А Мамулян? Он помогал вам?

– Он научил меня, как перешагивать через мораль.

– А что он просил взамен?

Глаза Уайтхеда сузились.

– А ты неглуп, – оценивающе проговорил он. – Тебе иногда удается ударить прямо в точку.

– Это очевидный вопрос. Вы же заключили с ним сделку.

– Нет! – протестуя, вскричал Уайтхед, – я не заключал сделок, по крайней мере так, как ты себе это представляешь. Возможно, это было джентльменское соглашение, но это было очень давно. Он получил от меня сполна.

– Что именно?

– Жизнь через меня, – ответил Уайтхед.

– Объясните, – сказал Марти. – Я не понимаю.

– Он хотелжить, как всякий другой человек. У него были аппетиты,И он утолял их через меня. Не спрашивай как. Я сам не понимаю этого. Но иногда я чувствовал его где-то позади моих глаз...

– И вы позволяли ему?

– Поначалу я даже не знал, что он делает: мое внимание было поглощено другим. Казалось, я становлюсь богаче с каждым часом. У меня были лошади, дома, земля, искусство, женщины. Было легко забыть о том, что он повсюду был рядом, наблюдая, живя по доверенности. Затем в 1959 я женился на Иванджелине. У нас была такая свадьба, что она могла смутить даже королевскую семью, – она была описана во всех газетах вплоть до Гонконга. Достаток и Благосостояние женятся на Интеллигентности и Красоте – идеальная пара. Это было вершиной моего счастья, действительно это было так.

– Вы были влюблены?

– Было невозможно не любить Иванджелину. Мне кажется... – его голос зазвучал удивленно. – Мне кажется, даже она любила меня.

– А как она воспринимала Мамуляна?

– Ах, вот здесь и был камень преткновения. Она не выносила его с самого начала. Она сказала, что он чересчур пуританин, что его присутствие заставляет ее постоянно чувствовать себя виноватой. И она была права. Он терпеть не мог тело – его функции раздражали его. Но он не мог быть свободным от него или от его желаний. Это было пыткой для него. И чем дальше, тем тяжелее становилось для него это самоистязание.

– Из-за нее?

– Не знаю. Возможно. Сейчас, глядя назад, я думаю, что он, вероятно, хотелее, – как он хотел красавиц в прошлом. И, конечно, она презирала его с самого начала. А поскольку она была хозяйкой дома, эта война нервов только накалялась. Наконец она сказала мне, чтобы я избавился от него. Это было как раз после рождения Кэрис. Она сказала, что ей не нравится, что он все время качает ребенка на руках – ему, казалось, это нравилось делать. Она просто не хотела, чтобы он был в доме. К тому моменту я уже знал его десять лет – он жил в моем доме, он разделял мою жизнь, – и я понимал, что я не знаю ничего онем. Он просто оставался все тем же мифическим картежником из Варшавы.

– Вы никогда не спрашивали его?

– Спрашивал о чем?

– Кто он? Откуда? Где он научился всему?

– О, да, конечно, я спрашивал его. И каждый раз его ответ немного отличался от предыдущего.

– Так он лгал вам?

– Очевидно. Это было что-то типа шутки – его идея состоять из частичек, никогда не быть одним и тем же человеком дважды. Словно бы он никогда не существовал. Как будто человек, по имени Мамулян,был всего лишь конструкцией, под которой скрывалось что-то еще.

– Что?

Уайтхед пожал плечами.

– Я не знаю. Иванджелина часто говорила: он пустой. Это было как раз то, что она находила неприятным в нем. Ее раздражало не его присутствиев доме, а его отсутствие,его абсолютный ноль. И я начал подумывать о том, что мне бы следовало избавиться от него ради Иванджелины. Все уроки, которые он мне дал, я усвоил. Я больше не нуждался в нем. Да к тому же он стал смущать общество. Боже, когда я сейчас огладываюсь назад, я удивляюсь – правда, удивляюсь, – как мы позволяли ему так долго править нами. Он сидел за обеденным столом, и ты чувствовал, какое уныние он нагнетает на гостей. И чем старше он становился, тем более пустыми становились его разговоры. Не то, чтобы он внешне старел, совсем нет. Он не выглядел и на год старше с тех пор, как я впервые увидел его.

– Никаких изменений?

– Физически – нет. Что-то внутренне. Вокруг него все сильнее распространялся какой-то дух поражения.

– Он не показался мне пораженцем.

– Ты бы посмотрел на него в его блеске. Он вселял ужас, поверь мне. Люди замолкали, как только он переступал дверной порог, – казалось, он душил радость в каждом человеке, убивал ее в зародыше. Я сам дошел до того предела, когда, как и Иванджелина, не мог выносить его, находясь с ним в одной комнате. Она вбила себе в голову навязчивую идею, что он хочет убить ее и ребенка. Она наняла кого-то, чтобы сидели с Кэрис каждую ночь, чтобы быть уверенной, что он не дотрагивался до нее. Кстати, сейчас я вспоминаю, что именно Иванджелина посоветовала мне купить собак. Она знала, что они вызывают в нем отвращение.

– Но вы не сделали того, о чем она просила? То есть вы не вышвырнули его?

– О, я знал, что рано или поздно мне придется сделать это – я просто накапливал силы. Тогда он затеял какие-то домашние силовые игры, чтобы убедить меня в том, что я все еще нуждаюсь в нем. Это была тактическая ошибка. Первоначальная маска «домашнего» пуританина становилась тоньше с каждым днем. Я сказал ему об этом. Сказал, что ему следует переменить всю его манеру поведения или уйти. Он, конечно, отказался. Я знал, что он откажется. Все, что мне было нужно, это повод, чтобы расторгнуть нашу связь, и он поднес мне его на тарелочке. Сейчас мне, конечно, ясно, что он чертовски хорошо знал, что я делаю. Как бы то ни было, дело было сделано – и я вышвырнул его. Не я лично, конечно. Той разобрался со всем этим.