Проклятая игра - Страница 58

Уайтхед взял стакан водки, бутылку и спустился в сауну. Это стало его излюбленным ритуалом за недели Кризиса. Сейчас, хотя опасность еще далеко не миновала, он потерял всякий интерес к состоянию Империи. Большие филиалы Корпорации в Европе и на Дальнем Востоке уже были проданы, чтобы покрыть причиняемые ими убытки; клиенты были переключены на пару меньших фирм; планировалось массовое сокращение штатов на некоторых химических фабриках в Германии и Скандинавии – последняя отчаянная попытка предотвратить закрытие или продажу. Однако в голове Джо были другие проблемы. Империи могут быть завоеваны вновь, жизнь и рассудок – никогда. Он отослал финансистов и тупоголовых правительственных чиновников обратно в их банки и звенящие телефонами офисы в Уайт-холле. Они ничего не могли сказать ему из того, что он хотел услышать. Не графики, не компьютерные расчеты, не предсказания интересовали его. За те пять недель с начала Кризиса он запомнил с интересом только один разговор – беседу со Штрауссом.

Ему нравился Штраусс. Более того, он доверялШтрауссу, а на том базаре, на котором ворочал своими делами Джо, это был куда более редкий товар. Инстинкт Тоя по отношению к Штрауссу не подвел его – у Билла был нюх на людей. Порой, основном когда водка заполняла его сантиментами и сожалениями, он очень тосковал по Тою. Но, черт его побери, он не будет его оплакивать – это не его стиль и он не собирался менять его. Он налил себе еще один стакан водки и поднял его.

– За Крах, – сказал он и выпил.

Он напустил большую массу пара в комнату, отделанную белым кафелем, и сидел на лавке в полутьме, взмокший и красный, чувствуя себя какой-то живой фабрикой из плоти. Он наслаждался ощущением пота в складках живота, подмышках и паху – простейшие физические стимулы, отвлекавшие его от дурных мыслей.

* * *

«Может быть Европеец в конце концов не придет, – подумал он. – Моли Бога».

Где-то в покрытом ночью доме открылась и закрылась дверь, но алкоголь и пар сделали его абсолютно равнодушным ко всем событиям. Сауна была другой планетой – его и только его. Он опустил стеклянный стакан на кафельный пол и закрыл глаза, надеясь вздремнуть.

* * *

Брир подошел к воротам. Они издавали ровный электрический гул и угрюмый запах мощности в воздухе.

– Ты сильный, – сказал Европеец. – Ты говорил мне так. Открой ворота.

Брир положил руки на провод. Хвастовство оказалось правдой – он ощутил только легчайшее покалывание. Запах жареного разлился в воздухе и его зубы заскрипели, когда он начал раскрывать створки ворот. Он оказался сильнее, чем предполагал. В нем не было страха, и его отсутствие сделало его Геркулесом. Собаки залаяли вдоль ограды, но он только подумал – пусть приходят. Он не собирается умирать. Он, возможно, никогдане умрет.

Смеясь, как полоумный, он разорвал ворота; гул прекратился, когда нарушилась цепь. Воздух наполнился голубым дымом.

– Хорошо, – сказал Европеец.

Брир попытался выпустить ту часть сетки, которую он держал в руке, но она вплавилась в его ладонь. Ему пришлось отдирать ее другой рукой. Он с удивлением рассматривал свою поврежденную плоть. Она была почерневшей и аппетитно пахла. Вскоре, конечно, она начнет немного болеть. Ни один человек – даже такой, как он, невиновный и невероятно сильный – не может получить такие раны и н пострадать. Но никакого ощущения не было.

Внезапно из темноты выбежала собака.

Мамулян попятился, страх охватил его, но она избрала своей жертвой Брира. За несколько шагов до цели собака прыгнула и ее масса ударила Брира в грудь. Толчок опрокинул его на спину, собака была сверху него, щелкая челюстями у его горла. Брир был вооружен длинным острым кухонным ножом, но, казалось, его не интересовало оружие, хотя достать его было несложно. Его толстое лицо осклабилось в улыбке, когда собака пыталась добраться до его горла. Брир просто взял нижнюю челюсть собаки. Животное щелкнуло челюстями, зажимая руку Брира в зубах. Почти мгновенно оно осознало свою ошибку. Брир дотянулся до затылка собаки своей свободной рукой, захватил часть меха и мускулов и стал поворачивать голову и шею в противоположных направлениях. Раздался скрежещущий звук. Собака глухо зарычала, все еще отказываясь отпустить руку своего мучителя, даже когда кровь брызнула из-под ее сломанных зубов. Брир осуществил еще один смертельный поворот. Глаза собаки побелели, ее конечности задергались. Она шлепнулась на грудь Брира замертво.

Другие собаки залаяли вдалеке, отвечая на предсмертный вой, который они услышали. Европеец нервно поглядывал вправо и влево.

– Вставай! Быстро!

Брир высвободил руку из утробы собаки и сбросил с себя труп. Он все еще смеялся.

– Просто, – сказал он.

– Их много.

– Предоставь их мне.

– Может быть, слишком много для тебя, чтобы сразу разобраться со всеми.

– Это та? – Брир подтолкнул голову собаки, чтобы Европеец мог лучше разглядеть ее.

– Какая та?

– Которая откусила твои пальцы?

– Я не знаю, – ответил Европеец, избегая смотреть на литое кровью лицо Брира, которое ухмылялось ему – глаза его сверкали, как у влюбленного подростка.

– Питомник? – предложил он. – Покончим с ними там.

– Почему нет?

Европеец направился от ограды в сторону питомника. Благодаря Кэрис расположение Убежища было знакомо ему, как линии его ладони. Брир зашагал за ним, уже почуяв кровь, его тяжелые шаги были пружинисты. Он редко чувствовал себя таким живым.

Жизнь так хороша, не правда ли? Так невероятнохороша!

* * *

Собаки лаяли.